По ходу этих речей у Джулии было время отметить, что в толпе нет никого из ее давних знакомых, кроме разве что Вики, которая припозднилась вместе с шумной компанией вестминстерских девушек — помощниц и секретарш из центрального комитета и палаты депутатов. Те если кого и поддерживали, то исключительно своих: каждую, к которой переходил мегафон, встречали визгом и бурей оваций. На фоне этой компании Вики казалась изможденной и встревоженной; Джулия хотела к ней подойти, но передумала.
Наконец водители стали сигналить, и все участники, подхватив свои корзины для пикника, благодарно потянулись к автобусам. Джулия вошла в один, а Вики с вестминстерскими подружками — в другой. В поездке Джулию укачало, к горлу подступила тошнота, которая донимала ее уже не одну неделю. Сидя у открытого окна, она подставила лоб под струю воздуха и сделала вид, что дремлет, а сама то и дело сглатывала обильную слюну. Пыталась прикинуть, не беременна ли она, но мысли упрямо возвращались к О’Брайену и Смиту. В последнее время ей не раз вспоминалась разыгранная О’Брайеном сцена — сплошная фальшь, сдобренная мужским гламуром. Такие усилия — и все ради того, чтобы один-единственный заранее приговоренный оказался виновным настолько, что дальше некуда. Уж конечно, О’Брайен не так прост, чтобы заподозрить в Уинстоне Смите угрозу государственному строю, да в минилюбе никто бы и не принял такой бред за чистую монету. Нет, там определенно знали про готовящийся обман и продолжали эти жестокие игры, чтобы… чтобы что?..
Но она бы не стала утверждать, что ничего не понимает. Речь о том же инстинкте, который заставил ее подтолкнуть Тома Парсонса к призыву «Долой Старшего Брата!» и склонить беднягу Амплфорта к сексу. Когда правила игры определены, каждая сторона во что бы то ни стало стремится победить. В самом деле: когда заберут и Смита, и Парсонса, и Амплфорта, что ждет ее дальше, кроме таких же ночей с такими же обреченными мужчинами, которые будут действовать по ее указке, а затем подвергнутся — уж кто за что — пыткам и смертной казни? А в финале и ее постигнет та же участь, ведь теперь она твердо знала, что все посулы О’Брайена — сплошное вранье. Можно, конечно, выгадать для себя несколько месяцев, а то и лет неприкосновенности, если обречь на смерть десятки других. Но потом — так и так смерть.
Когда автобус наконец остановился, Джулия, отчаянно благодарная, поплелась к выходу, мечтая только глотнуть свежего воздуха, стоя на твердой земле. Вначале ее подташнивало при каждом шаге, и она, изображая интерес к бабочкам, отстала от группы. К ней привязалась Пегги, ее напарница по раздаче листовок, и завела какую-то нескончаемую историю о потерянной книжечке талонов, которую вернул ей человек, знакомый, как оказалось, с ее двоюродным братом. Джулия не сразу сообразила, куда их привезли. Это была та самая тропа, по которой она шагала к лесной прогалине вместе с Лу; это место Уинстон прозвал Золотой страной.
Тут инструктор группы объявил привал. Как нередко бывало, из-за всех затянувшихся речей они припозднились, отчего саму прогулку теперь приходилось сократить. Те, кто не относился к числу ораторов, стали ворчать. Нет, если бы, мол, речи действительно были наполнены партсмыслом, тогда конечно… и теперь они искали повод ткнуть носом каждого оратора в ту или иную идеологическую ошибку. Подслушав эти пересуды, ораторы стали нашептывать друзьям, что в основе такого критиканства лежит плохомыслие. Все с подозрением косились друг на друга; атмосфера отдавала гнильцой. И что совсем уж обидно, весь пикник, как оказалось, состоял из продуктов третьей категории. Бутерброды с сыром были черствыми, но это еще куда ни шло: так называемый яблочный сок фабрики «СоцЗдор» близко не стоял к яблокам и оставлял стойкое послевкусие желчи. Джулии от одного запаха сделалось дурно, и бедственное чувство не отступало. Даже такой краткий день отдыха — и тот, похоже, был напрочь отравлен. Пегги в конце концов от нее отлепилась и пошла туда, где на расстеленном одеяле уже сидели более энергичные ворчуньи, так что Джулия впервые за всю свою историю таких вылазок оказалась в одиночестве.
В итоге она выгрузила все, что привезла, и направилась к тому одеялу, где расположилась Вики в компании вестминстерских девушек. Естественно, выделять Вики не стоило: это было чревато «парномыслием». Так что Джулия подхватила свою пустую корзинку для пикника и туманно проговорила, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности:
— Я вот думаю за грибами пойти. Места здесь грибные.
Как она и рассчитывала, вестминстерский снобизм никому не позволил к ней присоединиться. Но Вики сказала: «Ой, я тоже хотела» — и вскочила, а остальные, позевывая и щурясь, разглядывали Джулию.
По пути в лес тошнота прекратилась: Джулия шагала легко, c кипучей радостью, какой не ощущала многие месяцы. Теперь она отдавала себе отчет в том, что за тоской и тревогами последнего времени постоянно думала о Вики, радовалась за нее и, возможно, даже тянулась к ней всерьез. Вики служила в центральном комитете; в трудную минуту она оставалась добрым товарищем. Потом случилась та история с младенцем и Маргарет, в свое время бросившая на Вики тень в глазах Джулии, но теперь делавшая их родственными душами. Джулия тоже увязла в криминале и с широко раскрытыми глазами приближалась к роковому концу.
Шагали они в молчании, и молчание было заряжено этим чувством. Оно придавало торжественность солнечному свету и сонной августовской жаре. Заслышав журчание потока, Джулия пригнулась под нависающими ветками и побежала вперед. Вики не отставала. В этом тоже было нечто странно интимное, хотя бы потому, что они не болтали и не смеялись. На берегу Джулия развернулась к Вики, которая, раскрасневшись, остановилась в нескольких шагах позади. Ни та ни другая не улыбнулась.
— Вот это место я имела в виду, — сказала Джулия.
— Ну да, — отозвалась Вики. — Место вполне грибное.
Про грибы Джулия совсем забыла. Она оглядела берег, посмотрела под деревьями, но никаких грибов не увидела.
— Вот незадача. Я-то думала, здесь влажно…
Вики подступила ближе и огляделась по примеру Джулии:
— Вроде тут уже все выхожено. Похоже, ничего мы тут не найдем.
— Ну и что, у речушки все равно чудесно. Не пошлепать ли нам по воде?
— Заплыв, что ли, устроить? Нет, я сегодня не могу.
Вики улыбнулась Джулии через плечо и зашагала дальше по берегу, ступая по прелой листве и ныряя под низкие ветви. Джулия шла следом, обижаясь и немного сердясь. У нее не было серьезного намерения купаться. И с какой стати Вики взяла на себя лидерство, если Джулия старше и задумка принадлежала ей?
Наконец Вики присела на корточки в том месте, где вода шумно журчала по камням. Джулия опустилась рядом. Она всматривалась в поток, надеясь увидеть рыб, но здесь было слишком мелко. В каких-то закоулках памяти возникало плаванье: откроешь глаза под водой и разглядываешь донные камешки, неподвижные, будто замурованные в стекле.
Вдруг Вики спросила:
— Я могу тебе доверять? Можно тебе признаться?
Все остановилось. Джулия неотрывно смотрела на воду, но чувствовала, как лицо ее становится чужим. Если сейчас сказать «нет», этот день будет испорчен и все, что между ними было, вероятно, окончится. Ее, конечно, замучит любопытство, хотя о каком признании может идти речь, если не о любовном? И что еще хуже, она сама же и навлекла на себя это злоключение. Безрассудно было приглашать Вики прогуляться, а заговаривать о купании — совсем непростительно. Как еще это могло быть истолковано, если не заигрывание? Ответь она сейчас: «Да, ты можешь мне доверять» — и дело завершится поцелуями и катаньем в опавшей листве. Такие поступки обычно не влекут за собой ничего страшного и даже не грозят беременностью. Но есть же Уикс. Есть О’Брайен. Ни одна из подобных выходок Джулии не останется без последствий.
Вновь посмотрев на Вики, Джулия заметила, что девичье лицо побледнело и изменилось. В его миловидности обозначились приметы зрелой красоты: твердый подбородок, розовые губы и маленький рот; изящный разрез близковато посаженных глаз придавал ей выражение мягкой сосредоточенности. Совсем светлые волосы и кожа напоминали о девушке, изображенной на старых пачках сигарет «Валькирия».
